Александр Алон
Я вам, братцы, про войну расскажу,
Все, как было, ничего не солгу.
Только вспомню – из себя выхожу
И в себя прийти уже не могу.
Вот какая приключилась беда:
В октябре, в давно минувшем году,
Никому не причиняя вреда,
Я по улице спокойно иду.
Но жестокий мне достался удел!
Вдруг нежданно среди белого дня
Наверху какой-то звук загудел
И схватили злые люди меня.
Навалились и ногами – под вздох.
Самый маленький, вошедши во вкус,
Руссиш швайн, – мне говорит, – хенде хох!
Я, конечно, отвечаю: Фар вус?
И вдруг вижу я: прицелился тот,
Разбежался, словно шел на таран,
Как он пейсами в глаза меня ткнет!
Точно так же, как рогами баран.
Тут глаза мои, конечно, на лбу...
Как очнулся, осмотрелся во мгле,
Вижу: еду я в дубовом гробу
По захваченной арабской земле.
Слышу снова басурманскую речь,
Я привстал и говорю: Господа,
Лягу я, куда приказано лечь,
Но скажите хоть, везете куда?
Тут один еврей, ужасно мордаст,
Пригляделся, покачал головой:
Как мне пейсою по челюсти даст!
В гроб обратно я упал, чуть живой...
Я в ушибленном затылке скребу
И деталь припоминаю одну:
Ведь у них же тут солдаты в гробу
Отправляются всегда на войну!
В нем солдату обеспечен уют:
Ночью – крыша и убежище – днем.
Ну, а если ненароком убьют,
Можно сразу же закапывать в нем.
Смерть моя, наверно, не за горой...
Господа, – кричу, – любою ценой
Я согласен умереть, как герой,
Но позвольте попрощаться с женой!
Протестую я – не голос – металл!
Вот опять ко мне еврей поспешил:
Шею пейсами мою обмотал
И решительно меня придушил.
Где – не знаю, наяву ли, во сне ль,
Без сознания внутри моего ль,
Только слышу: мне командуют Шнелль!
Я, конечно, отвечаю – Яволь!
Рвутся бомбы сразу с разных сторон,
И дымится раскаленная даль,
Раздается надо мной: Хайль Шарон!
И солдаты отвечают: Зиг хайль!
Я роняю на прощанье слезу,
Извиваюсь и руками гребу,
Я в последнюю атаку ползу,
На врага в своем солдатском гробу.
Напоследок вижу море огня,
Слышу рядом ужасающий взрыв.
Мир настал, и откопали меня,
Был помят я, но, как видите, жив.
Горько плача, я пишу в КГБ,
Что рискую, мол, на каждом шагу,
Что здоровье у меня – так себе,
И работать больше здесь не могу.
Душу рву, как на гитаре струну:
Пусть отсюдова меня заберут!
Пусть пошлют меня в другую страну,
Хоть в Анголу, хоть и вовсе в Бейрут!
Повезло – и я вам прямо скажу,
Не зазря я погибал на войне!
Я в Германии сегодня служу,
Я доволен, а начальство – вдвойне.
И, хотя вокруг немецкий язык,
Я старательно его разучу:
Привязался я к нему и привык,
И другого языка не хочу!
