Александр Колупаев
Однажды в кабаке врачуя душу,
в минуту, когда тянет говорить,
когда всё кажется добрей и лучше,
мне рассказал историю старик.
Тогда ты двойки на четвёрки правил,
про всё учил, да много не знал, -
ведь что хлебнули мы и что снискали,
в учебниках никто не описал.
Кресты для веры были, не для моды.
И не продавали ордена.
Тогда ещё про флаги и свободы
болтать было не принято у нас.
Вон, погляди: вчера букварь держала,
ни то, ни сё, а лезет к мужикам.
Бездомная, бездумная шалава
порхает по постелям и столам.
Про бизнес этот самый не слыхали,
и совести хватало всем вполне.
Бандиты - были, вот ублюдков - мало.
Ну, это всё...- на розовом коне...
А случай этот вышел на заправке.
Тогда кругом, везде - очередя.
Жара была, и за бензином давку
и в хвост и в гриву крыла шоферня.
Один мужик на Запорожце задом
крутил, юлил, а выехать не мог.
И, будь не ладна, - новенькую Ладу
нечаянно поцеловал он в бок.
Хозяин Лады выскочил с монтажкой,
по-бабьи некрасиво завизжал,
ударил по протянутой бумажкой
и извинения не принимал.
Виновника тянул он из кабины,
был этаким неистовым истцом.
Но, видя, что - никак, сказал: скотина
и плюнул мужику тому в лицо.
Тут мой рассказчик сделал передышку
и выпил залпом и не закусил.
И замолчал надолго, и, забывшись,
он глубоко глотая дым, курил...
Мужик утёр плевок. Задраил окна.
И сдал назад к последним номерам.
И - по газам! Мы не успели охнуть,
а он несётся к Ладе на таран.
Ты видел это в фильмах, где погони,
а платят за них, кстати, не гроши.
Но жизнь, кино другое, как ты понял -
не просто, брат, поступок совершить.
Удар! И зазвенели сразу стёкла,
погнуло стойки, яма на боку.
Водила Запорожца, видно, тёртый
и знал - куда и как, и что к чему.
Наверно, он когда-то был танкистом, -
в родной стихии ощутил себя,
и злость, не прогоревшая на фрица,
заговорила двадцать лет спустя.
Обидчик, кстати, во-время удрапал,
хватаясь за сердце, корриду наблюдал
и вздрагивал от каждого удара,
а под конец у тополя упал.
Со всех сторон - и с переди и с заду,
с разгона на хороших скоростях
он превращал игрушечную Ладу
в покрашенную груду железяк.
Потом отъехал и смотрел в окошко
как бегали вокруг его врага:
то лили в рот, то хлопали ладошкой,
ну, как обычно, когда нет врача.
И вот ГАИ. Свидетель - вся заправка,
и лейтенант всех слушал и кивал.
Мы говорили истинную правду,
не знали, правда, что он там писал.
Потом пошли к геройскому водиле,
заклинило, и выйти он не мог.
К тому ж ещё и по другой причине -
не очень пошустришь, когда без ног.
А он и впрямь - герой. Ряды медалей,
торжественный, внушительный наряд.
Забыл сказать, что дело было в мае,
девятое число, когда парад.
Мы в стороне достали сигареты,
а лейтенант улыбки не скрывал,
и, молча возвращая документы,
не козырнул, а честь ему отдал.
Допили мы и тоже распрощались,
запомнил я с хитринкою глаза.
Мы больше никогда с ним не встречались.
Мне кажется, его бы я узнал.
апрель 1998
