Письма с Понта. Письмо первое — текст песни (Андрей Ширяев)

Андрей Ширяев



I



Ни слова, ни боли, ни искры, ни искренней лжи

для странного этого черного на развороте

страниц, где одно только слово пустыня лежит,

стократно, барханно умножено.

Тянущей ноте

не столько дано выковыривать душу из-под

обглоданных ребер, обтянутых фирменным хлопком,

но, паче сомнений, глотком контрабандного мокко

тянуть, стимулировать, близить грядущий исход.



II



Какое-то небо нездешнее с тощей звездой

меж парой сферических лун, отражЈнных в канале;

канал, словно червь, передавленный чьей-то пятой,

спешащей добраться до храма чужих вакханалий;

вакханка, чье тело - живая слепящая ртуть,

тревожит и травит дурманной тоской испарений

сладчайших и страшных. И не удержавшийся в крене

не сможет поверхности сна от себя оттолкнуть.



III



Но сон, как и явь - состояние жизни; вполне

возможно, что смерти из них максимально подвластна

вторая, а именно - явь. Разрушенье во сне

всегда предпочтительно, так как всегда безопасно.

И только во сне эту чашу прекрасного рта,

до края налитую терпким бальзамом иль ядом,

к губам подношу, как известный герой Илиады,

а, может, и автор, ослепший, не помню - когда.



IV



Остатками зренья уродец, подобье совы,

являя собой наихудший пример благородства,

уверит вас в мысли, что правы, конечно же, вы,

и сгинет в пространстве на грани распада и скотства.

И что там ему в изолгавшейся вязкой ночи

приснится, привидится, встретится, станет расплатой

за хриплые звуки иссохших мелодий разлада,

за внутренний холод, который - лечи не лечи -



V



не вытравишь ни алкоголем, ни теплой рукой,

свершающей пассы вблизи спазматической мышцы.



Игрушечный заяц, набитый сопревшей трухой,

напротив пластмассовой куклы, забывшей умыться,

не менее страшен, напыщен и попросту глуп,

чем этот сентябрь в обрамлении Черного моря,

платанов и дам, увлеченных подсчетом калорий

в моркови на ужин, во мне и в луне на углу.



15.09-5.10. 1990,

Одесса